Все началось с телефонного звонка несколько недель до торжественного открытия ADI DESIGN MUSEUM (МУЗЕЯ ДИЗАЙНА) и ПДММ — Постоялого Двора Монументальной Мастерской, центра нашей миланской лаборатории, посвящённой исследованию по рациональному использованию природных ресурсов и по дизайну отношений.
Встретить Andrea Cancellato — директора Музея Дизайна ADI и нынешнего Президента Federculture (Федерации Культур),члена Steering Committee di Human City Design Award в Сеуле — было очень просвещающим.
На протяжении его длинной и богатой карьеры в секторе — генеральный директор Triennale Milano, ГЕНДИРЕКТОР Material ConneXion Milano, управляющий директор CLAC, только чтобы перечислить некоторые его престижные роли за последние годы — у нас была возможность встретиться с ним и поговорить уже не один раз.
Но этот разговор стал пояснительным.
Может быть, потому что означает новое начало для дизайна и для мануфактуры, может быть потому, что у Андреа Канчеллато можно только учиться…мы кстати поняли, что его знания и взгляды на будущее Дизайна очень интересные и стимулирующие.
Нашей идеей было близко познакомиться с необыкновенной действительностью, с той, которую Андреа Канчеллато выставляет в ADI, но разговор между Канчеллато и с нашим ГЕНДИРЕКТОРОМ скоро стал чем-то более значительным.
Поэтому мы решили — с разрешения заинтересованного — рассказать о нем, потому что действительно того стоит.
Filippo Berto: Андреа, спасибо за эту возможность, мы это очень ценим. Я начну с сути вопроса, хотя бы по нашему мнению: с мануфактуры.
По-моему очень важно мнение директора Музея ADI, поэтому задаю тебе вопрос: где место мануфактуры в сфере дизайна?
Andrea Cancellato: Я думаю, что Музей Дизайна ADI это ода к итальянской мануфактуре. В музее представлены, главным образом, предметы, завоевавшие премии, вместе с меньшим числом исследований и деятельности замыслов, по сути это музей, состоящий из предметов. Это потому что итальянский дизайн стоит на первом месте в митре, в особенности по фабричному дизайну.
В «создании вещей» мы стоим на первом месте, а, что касается информационной технологии и услуг, связанных с дизайном, идёт очень важное международное соревнование.
Музей Золотого Циркуля показывает, что «дизайн созидания» не является только результатом творчества проектировщика, но это результат перекрещения многих компетенций, которые проходят через цепочку реализации проекта и предмета. Это является ключевым вопросом.
Мы принимали во внимание этот аспект с первого же дня, когда мы задумали наш музей. Скажем, что музей с этой точки зрения берет пример с качества Итальянского Дизайна.
FB: Мануфактура и Золотой Циркуль, каково их отношение?
AC: Отношение очевидности и взаимопроникновения.
Золотой Циркуль рождается по идее Джо Понти для Ринащенте. Намерением Ринащенте было дать премию своим самым лучшим поставщикам предметов, продаваемых публикой.
Это происходит в период большого индустриального преобразования, во время которого военная промышленность превращается в лёгкую промышленность, производящая предметы для бурного роста итальянской экономики и для показательного роста итальянского населения.
Уже нет погибших во время войны, есть новорожденные послевоенной эйфории, страна бурно растет и производит больше, чем в чем есть потребность (потому что в основе это была бедная страна, потерявшая войну).
Сверхпродукция нуждается в качестве — чтобы привлечь другие рынки международного уровня — и вот здесь дизайн выражает свою огромную силу.
Поэтому происходит полное преобразование итальянской промышленности в услугу Сделано в Италии.
В один момент Ринащенте не может больше справиться с Золотым Циркулем, источником возможных конфликтов между поставщиками и с поставщиками, поэтому решает передать его ADI. С этого момента ADI растёт вокруг этой премии огромной ценности, как субъект представительства системы итальянского дизайна.
Предмет, получивший премию Золотой Циркуль, говорит нам недавнее исследование, увеличивает объём продажи на больше, чем 25% в отношении предмета без премии. Нет никаких денежных премий, премия — это престиж, который решает.
Повышение ценности отражается на всех тех, кто работает на реализации предмета, получившего это вознаграждение и это немного и узловой ключ соревнования, созданного Премией.
Переход из 60 годов — когда ADI начинает организовать Золотой Циркуль — в 70 годы — когда бурно растёт Сделано в Италии — основателен.
И в 80 годах был огромное бурное развитие дизайна, особенно, что храктеризует промышленное развитие.
FB: Другой вопрос, которым я особенно дорожу: у нас есть умение созидать, умение общаться, из рук супер специализированного ремесленника, который создаёт предмет дизайна, выходит то, что в конце становится изделием. Значит при какой фазе этого процесса предмет становится речью? При какой фазе этого процесса предмет становится коммуникацией?
AC: Безусловно, с этой точки зрения, переломный момент родился в 80 годах, предмет, который должен был иметь сильный эстетический компонент, кроме того, что даёт пользу, становится красивым.
Дизайн спроектированного предмета, впервую очередь, выражает необходимость решить одну проблему: садится, лечь, готовить, идти в ванную и т.д.
Предприятие и его проектировщик перед необходимостью гражданина/потребителя решают вопрос функционально и эстетически. Но, если бы было достаточно этого, не было бы необходимости иметь все эти изделия, которые присутствуют на рынке.
Дело в том, что дизайн занимается и невыраженной необходимостью граждан. Среди этих необходимостей мы находим игру с цветами, с материалами, мечты, ощущения, душу человека и его дома.
Дом — чтобы пользоваться метафорой, который хорошо действует с итальянским дизайном, потому что обширная часть дизайна связана с системой жилья — это самое интимное место для человека, где может реально выразить сам себя.
Как говорил Alessandro Mendini:
« Что мы? Мы — этот стул и не тот стул, то кресло и не тот диван, та ваза и не та миска, и т.д. »
Разнообразие предложения выражает некоторые концепции коммуникации, которые переходят границы удовлетворения первичной потребности.
Первичная потребность это садиться, но садиться на пластмассовый стул и садиться на стеклянный стул, это значит жить в двух различных мирах.
Потом у нас есть прозрачный пластмассовый стул, который похож на стеклянный, вот здесь мы входим в мир дальнейшего и очень сложного размышления.
При ком произошёл переломный момент?
Кто раньше всех поднял важный вопрос эмпатии окружающих нас предметов или предметов, которые должны бы окружать нас?
Sottsass вместе с Memphis, когда представляет эту коллекцию, весь мир срывается с цепи.
Это, потому что открылся прорезь с предметами, кажущимися ненужными, но с исключительной способностью коммуникации.
Используя менее ценные материалы, чем массив дерева или стекло, как например прокат или керамику, все превращается в более предпринимательскую логику.
Дело в том, что пластмассы давали возможность (и дают возможность) использовать цвета более просто, чем любое другое изделие интерьера, и стоят, конечно, дешевле.
В те годы, мысли о рисках окружающей среды были еще «незрелыми», даже, в те времена предприятие рекламировала свои продукты фразой «Мы не рубим ни одного дерева» и таким образом защищаем окружающую среду.
Я здесь не для того, чтобы дать моральную оценку, но я хочу дать понять, каким образом через изменение материалов изменилось восприятие и каким образом оно было связано с коммуникацией.
FB: Вернёмся к началу, поговорим о мастерской и о дизайне. Сегодня, по-твоему, звёзды говорят еще со столярами-краснодеревщиками ка это делали Кастильони и Маджистретти?
AC: Да, говорят со столярами-краснодеревщиками, с техниками, с маленькими предприятиями в Италии. Говорят там, где находят собеседника, который способен делать лучше них, реализовать лучшим образом их проектные идеи, до реализации их проектов.
Большой силой итальянского дизайна всегда было заставить пересекаться исключительных творческих личностей с такими же исключительными в своём деле техниками.
Значит в воображении любого проектировщика в мире осадилась идея, что если он хочет создать специальный проект «сделанный хорошо», он должен это создать в Италии.
И важные дизайнеры являются «художниками», это персонажи, любящие качество. Проекты, которыми они больше всего дорожат, предпочитают поручать итальянским предприятиям.
Это будут продукты ниши, возможно не дадут огромное экономическое удовлетворение никому, но указывают на неоспоримый факт: наша Страна импортирует умы особенно по дизайну.
Я не знаю какие и сколько других экономических секторов в нашей стране имеют такую же способность импортировать умы и обменяться качеством, как это происходит в дизайне.
FB: Говоря конкретно о районах, я хотел бы у тебя спросить: у нас есть глобальный объём итальянского дизайна, поставим рядом концепцию района со своими типичными местными явлениями. Какая получается картина?
AC: Район — это место, где передача знаний, учёности, «умения делать», а также проблем, происходит через менее формальный механизм, но в то же время более аутентичный. Что это значит?
Если мы подумаем о легендарных местах продукции итальянского дизайна, как Strada Novedratese, на той же дороге встречаем предприятия высочайшего качества, поставщиков такого же важного качества, субпоставщиков, ремесленников, даже логистику.
Из этого вытекает факт: для решения проблемы часто нужно только просто перейти дорогу. Это типичная итальянская характеристика, которой кто-то постарался подражать в мире, но не удалось достичь удачи.
Такая характеристика одновременно содержит большую критичность слишком маленьких предприятий: семейных предприятий, старения работников и техников, некоторую невежливость между предприятиями.
Все это происходит в сфере дизайна, и не только.
Мне нравится метафора перехода дороги, чтобы все сделать.
В некоторых компаниях это так. В городе Меда это так.
Да со всеми его пределами: со своим объёмом и не достаточной дальновидностью.
Как ты говорил мы являемся источником привлекательности для остальной части мира, потому что разрешаем этим творчествам реализовать себя самым выдающимся образом.
Ясно, что сегодня с новыми технологиями коммуникации, часть типичной деятельности промышленного района можно совершить в оффшоринге.
Ты можешь создать проект и далеко от места производства и все равно контролировать результат, это когда-то нельзя было делать.
То что нельзя делать, это заменить место продукции.
FB: Я хотел бы тебя спросить о проведённой вами работе, какой результат достигли, что касается музея. Расскажи мне об этой замечательной работе…как она родилась? Что случилось? Какова была закулисная сторона? Какие процессы? И свыше всего: можно ли привлечь интерес к дизайну и мануфактуре?
AC: Основной идеей было реализовать музей, который был бы одновременно популярным — то есть дал понять простым людям о чем мы говорим, когда говорим о дизайне — и в котором сотрудников было бы легко узнать.
Когда мы говорим о сотрудниках, мы не имеем ввиду элиту, мы говорим о более 100.000 человек. Когда мы говорим о народе, мы говорим о гражданах, углублённых в дизайн иногда неосознанно, которых как бы докучали этим словом, дизайн в разных своих формах: food design, car design, service design, digital design, furniture design, etc.
(пищевой дизайн, автомобильный дизайн, дизайн услуги, дизайн мебели и т.д.)
Эти слова объединены словом дизайн, поэтому целью было и есть, стараться объяснить нашему собеседнику, что такое дизайн.
Под дизайном подразумеваем, конечно, не художественное произведение.
Методом выбранного представления явилось выставить, не ставя на пьедестал, предмет для любования. Он вставляется в контекст других изделий, чтобы показать, что он сам является плодом пройденного пути, который рождается не только благодаря гениальной интуиции некого Кастильоне и некого Маджистретти.
Эти изделия, документы, прототипы, проекты, фотографии и т.д. находятся в музее с тем же достоинством как и предметы, потому что июни являются неотъемлемой частью той же семьи.
В качестве ADI мы хотим подчеркнуть присутствие системы, в которой компетенции необходимые для отношения и утверждения изделия отличаются и они дополнительные и иногда находятся в противоречии друг с другом. Центром синтеза является результат, продукт.
Это история и то, что мы видим является результатом этого процесса, и мы должны уметь о нем рассказывать.
Вот это и есть музей.
Вся мануфактурная система находит свой дом в нашем музее, наш музей — это дом дизайна. Дизайн- это актер, главное действующее лицо, но без сценографа, режиссёра, оператора этот фильм не мог бы существовать.
ADI является домом дизайна и домом всех своих «сотрудников».
FB: Как он был принят городом Миланом?
AC: Это только начало, но я должен сказать с большим энтузиазмом и вниманием, что оно превзошло все наши ожидания. Сейчас этого достаточно, но мы не должны довольствоваться им. Сейчас начнётся тяжёлый повседневный труд.
Спасибо огромное Андреа Канчеллато, и за время, посвящённое нам, и за ценнейший вклад, предоставленный нам.